«Желаете полного погружения?»

«Да/Нет»

Все вокруг ожило. Появились люди в старинных одеяниях. Какие-то женщины в платьях с пышными подолами. Маленькая девочка лет пяти, громко смеясь, шустро спускалась по лестнице, стремясь попасть на первый этаж. Здесь она стала бегать вокруг колонн, а мальчик лет десяти, бегая за ней, делал вид, что никак не может ее поймать, отчего дитя еще больше радовалось. Я догадался, это и есть Катерина.

Мальчик что-то кричал ей по-французски. Из кучи слов я мог разобрать только ее имя — Кати. Не стал переходить на этот язык, было и так понятно, дети бесятся. Из-за двери кабинета появился строгий мужчина и что-то крикнул детям. Я понял, что это был их отец. Катерина присмирела, но ненадолго, как только он скрылся за дверью, она побежала наверх, снова убегая от брата и заливаясь смехом.

Какие-то женщины, как я понял, из числа прислуги, то и дело сновали вокруг столовой. Я вошел туда. Длинный стол застелили белоснежной скатертью и стали раскладывать столовые принадлежности, готовясь к трапезе. Вдруг кто-то взял меня за руку. Я вышел из режима погружения в прошлое. Катерина стояла подле меня в слезах.

— Что случилось?

— Все воспоминания вернулись, словно это все было вчера. Вначале детство вспомнилось, а после… После стали возвращаться воспоминания о последнем дне. Вон там, во дворе перед домом, казнили всю мою семью.

Она кивнула в сторону и сжала мою руку еще сильнее.

— Хорошо, давай уйдем отсюда. Куда ты хочешь переместиться?

— Вернемся к тебе.

Взявшись за руки, мы закрыли глаза, а когда открыли, снова очутились у меня в гостиной. На улице совсем стемнело.

— Шампанского? — спросил я, чтобы ее подбодрить, и включил свет.

— Да, пожалуй…

— А из закуски?… Ах да, я забыл. Еда это еда, а вино нужно пить само по себе.

— Не всегда. У меня есть и исключения. Устрицы! — воскликнула она и улыбнулась.

— Значит, устрицы с вином.

— Ага. А еще… — Катерина на миг зажмурилась, и на столе стали появляться всякие яства, а сам стол принялся расти. — Это все, чего бы мне хотелось съесть в последний раз. А ты бы что хотел?

— Я бы съел маминого фирменного цыпленка табака. Она так вкусно его готовила… Даже не знаю, можно ли такой повторить.

— О, ну это просто. Вспомни и представь перед собой того цыпленка. Главное, вспомни тот вкус.

Я закрыл глаза и вспомнил случай из детства. Сильно заболев и попав с простудой в больницу, я провалялся там неделю. Еду там давали невкусную, да и аппетита никакого не было. Когда же меня выписали, мама приготовила для меня цыпленка. Он казался таким вкусным, просто необыкновенным. А на десерт был торт «Наполеон», усыпанный грецкими орехами. Вкус того цыпленка и торта у меня до сих пор оставался в памяти. Когда я открыл глаза, оба блюда, воплощенные в реальности, ждали меня на столе.

Ночь прошла в поедании всяких яств, что приходили нам на ум, и за разговорами. Катерина почему-то предпочла рассказывать только о своем детстве и юности, когда жила со своей семьей. О замужестве и погибшем сыне даже не обмолвилась. Но я не настаивал. Она хотела вспоминать все только хорошее, а вслед за ней и мне не хотелось ворошить в памяти свои плохие дни.

— Ночь почти закончилась. Уже пятый час. Еще немного, и будет рассвет. Пошли на балкон, полюбуемся, — предложила Катерина.

— Там плохо видно за деревьями.

— А пойдем тогда на крышу!

— На нашу, что ли?!

— Да какая разница?!

Не успел и глазом моргнуть, а Катерина уже открывала двери в подъезд. Пришлось помчаться за ней. Быстро добежав по ступенькам до последнего этажа, она уткнулась в гладкий потолок. Вот только разве это могло стать помехой? Бирюзовая волна и у стены появилась лестница, а у потолка нарисовался выход на чердак.

Вот что за народ эти женщины, надумают себе чего-нибудь, и ведь не переубедишь! В потемках пробравшись по чердаку к выходу на крышу, Катерина взяла курс к ее самому краю. Сев напротив зарождавшегося вдалеке рассвета, она свесила ноги вниз. Я сел рядом. Посмотрев на меня, она сняла свой перстень.

— Пора… Останемся здесь?

— Боюсь, нас здесь долго будут искать.

— Честно говоря, мне уже все равно.

Хоть Катерина и плюнула на все, но мне не хотелось разлагаться здесь, на крыше, под палящими лучами летнего солнца до тех пор, пока нас кто-нибудь случайно не найдет. Огляделся по сторонам, и мысль пришла мгновенно. Вскочив, я занялся тарелками и антеннами попавшимися мне на глаза. Просто вырвал из них кабели. Только после этого вернулся к Катерине.

— Сейчас народ разбежится по работам и учебам, а домохозяйки без своих сериалов долго не протянут. К обеду нас точно найдут.

— Как ты думаешь, что нас ждет? — смотря вдаль, спросила Катерина.

— Я тебе уже говорил…

— А мне видится бескрайнее поле, заполненное высокой травой. А еще много-много разных цветов… Вон! Вон! Посмотри! Появляется!

Вдалеке выглянуло солнце. Совсем еще ранее, оно не было таким ослепляющим и светило мягким светом, позволяя на себя смотреть. Оно было вроде бы белым, но вокруг все было нежным красным, почти розовым. Я снял свой перстень и положил его к перстню Катерины.

— Интересно, что подумают, найдя нас здесь вместе?

— Наркоманы, — однозначно резюмировала Катерина.

— Когда разберутся, скажут, два идиота залезли на крышу посмотреть на рассвет и умерли от разрыва сердца.

— А почему «идиота»?

— А кому еще взбредет в голову лезть на крышу встречать рассвет? Романтики давно исчезли как вид.

— Это точно. Остались одни… — не договорив, Катерина схватилась за левую грудь и попыталась лечь.

— Что случилось?! Больно?! — вопросил я и помог лечь.

— Все хорошо, капитан, идем ко дну, — отшутилась она, превозмогая боль. — Скорей бы уже.

Улыбка сошла с ее губ. Было видно, боль усиливалась, и Катерина, закрыв глаза, стоически ее превозмогала. Не мог смотреть на ее мучения и отвернулся. Да уж, скорее бы помереть. Никогда не думал, что буду такого себе желать.

У Катерины начался кашель и хрип. Я продолжал смотреть на рассвет. Солнце уже на половину вышло, и ореол сменил цвет на оранжевый. Прокашлявшись, она затихла, а я боялся на нее взглянуть. Понимаю, что так нужно, это наш выбор, но смотреть, как она умирает, просто не мог.

Солнце почти полностью появилось, когда в моей груди слева что-то стало разбухать. Появилась несильная ноющая боль.

Ну, наконец!

Я обернулся и посмотрел на Катерину. Она лежала с закрытыми глазами и не шевелилась. Надеюсь, отмучилась. Лег рядом и закрыл глаза. Боль не прекращалась и не усиливалась, просто ныла. Попытался подумать о чем-то хорошем, но на ум ничего не приходило. Как ни странно — вообще. Открыл глаза. Синее небо было заполнено маленькими белыми тучками.

Может, покурить? Сразу выкурить подряд весь остаток, чтобы быстрее отмучиться. Я приподнялся и тут же упал обратно на спину, острая боль была такой, будто нож в сердце воткнули. Стало темнеть в глазах. В груди слева что-то продолжало набухать сильней и сильней, причиняя нестерпимые мучения. Сжал крепко зубы и закрыл глаза. Скорей бы уже, а то совсем невмоготу…

Глава 23

Сколько пробыл во тьме, я так и не понял: долго мучила боль в груди, потом она куда-то потерялась, и появился жуткий холод. Все прекратилось в один момент. Я почувствовал, будто вишу в пустоте. Кромешная тьма вокруг и больше ничего. Приготовился вновь увидеть тоннель или что-то в этом роде, но вместо этого появились мигающие огоньки.

Ощутил себя в чьем-то теле. Открыл глаза. Огляделся. Я лежал нагой в каком-то белом саркофаге. Что находилось за прозрачной крышкой, было не разобрать. Мигающие по бокам лампочки давили светом в глаза.

— Бегу-бегу! Мы уже в курсе вашего пробуждения, — послышался чей-то мужской приветливый голос.

Раздалось шипение, потом щелчки. Крышку открыл андроид, активно гримасничающий резиновой маской вместо лица.